На Сморгонской земле есть раны, которые не заживают уже восемьдесят лет после событий Великой отечественной войны. Хотя на месте сожженных карателями домов теперь растут леса, новое поколение начинает свою жизнь, но следы прошлого по-прежнему ощутимы. Свидетели тех ужасных дней передали нам, потомкам, важные факты истории и сохранили в памяти трагедию, которая постигла белорусский народ в период немецкой оккупации. Эти воспоминания – важная часть нашего наследия, позволяющая не забывать о жестокости той эпохи и её последствиях. Мы должны с уважением относиться к этой памяти и стремиться помнить о тех, кто пережил тяжёлые испытания.
Деревня Войниденяты и 46 сожженных домов
Общество
02.11.2024
Войниденяты – деревня в Жодишковском сельсовете, расположена в северной части района на правобережьи реки Вилии. В конце 19 – начале 20 вв. входила в состав Дубатовской волости Свенцянского уезда Виленской губернии. В 1892 году была открыта церковно-приходская школа. По состоянию на 1 января 2004 г. – 42 двора, 70 жителей.
Домов до войны – 50, разрушены – 46, людей до войны – 163, убитых – 0, год сожжения – июль 1944 года.
Значительный вклад в сборе воспоминаний очевидцев июльских событий 1944 года внесли сотрудники гимназии, которые ещё в 2022 году успели провести опросы местных жителей этой деревни. В ходе проделанной работы своими воспоминаниями поделились Любовь Владимировна Сукневич и Вера Антоновна Шурпо, Евгений Николаевич Рогач и Михаил Мефодьевич Дагоцкий, а также Евгения Малышко.
Убегали через рожь от немецкого самолёта
Из воспоминаний Любови СУКНЕВИЧ, 1927 г. р.: «Мы с родителями жили в доме, где располагалась начальная школа (на правой стороне деревни, пятый дом от города Сморгони). Так получилось, что во время войны, именно в той части дома, где была школа, жил человек, связанный с партизанами (кажется, его фамилия была Новаш). Помню даже, что не раз там ночевали гости из леса, а утром вылазили из дома через окна, что были со стороны леса. Ходили слухи, что немцы думали разместить в помещении школы свой штаб, поэтому партизаны и решили его сжечь. Это было зимой, и командовал поджогом, насколько я помню, человек по фамилии Калмыков. От всего здания осталась лишь треть, где мы жили.
День, когда бомбили нашу деревню, хорошо помню. Было воскресенье, и мы в это время уже находились в немецких блиндажах времен Первой мировой войны (нас предупредили партизаны, что немцы могут сжечь деревню). Все жители смогли спрятаться в блиндажах и вывести с собой животных. А в тот день, в воскресенье, молодежь решила пойти в деревню и посмотреть, что там происходит. Мы только успели прийти, как началась бомбежка. Я до сих пор помню, как убегали через рожь, а над нами кружил немецкий самолет и стрелял по ржи. Нас было шестеро: я, Александр Новаш, Софья Новаш, Лёня Козловская, Анатолий Шурпо, Козловский Павел.
Наш дом остался цел, но дом моей тети Веры Антоновны Шурпо (сразу за нашим) сгорел, и вся её семья (дочь Мария, муж Иван Михайлович и его родители Шурпо Михаил и Ольга) жили в нашем сарае. В «нашей стороне» деревни остались целыми четыре дома: Николая и Надежды Рогач, Ивана Рогачей, семьи Монит и наш, и три – на другой стороне.
Пули прыгали рядом, поднимая песок
Из воспоминаний Веры ШУРПО, 1912 г. р.: «Так случилось, что в июне 1944 года наша дочь Маня заболела оспой, и мы отвезли ее больную из Войниденят к родственникам, в деревню Кули, где жили некоторое время. Когда Войниденяты стали обстреливать и все жители покинули деревню, мы тоже перебрались в ближайшие блиндажи, которые находились в лесу, недалеко от Кулей, по дороге на Черняты. Блиндаж, в котором мы остановились, был большим, больше, чем наш дом, и жили в нём не только мы с Иваном и Маней, но ещё и семьи из Укропенки, которые поселились там после того, когда сожгли их деревню, и несколько семей из Чернят. Эти блиндажи были нам хорошо известны, поскольку сразу после Первой мировой войны там жила семья Коптюхов (они купили в этом месте землю).
Родители моего мужа Ивана разместились вместе со всеми в немецких блиндажах, которые находились ближе к Войниденятам. С ними были две наши коровы, поэтому мне приходилось помогать их досматривать. И вот однажды, когда я возвращалась от родителей к своему блиндажу, попала под обстрел немецких самолётов.
В небе сражались самолеты, но мне казалось, что один из них напал именно на меня. Они в небе, а я под ними, и негде спрятаться, а пули просто прыгали вокруг меня по земле. Потом я заметила возле кустов высокую межу (граница земельных участков – авт.) и прилегла под ней. Лежу и прислушиваюсь, когда мне станет жарко, когда в меня попадает пуля. А они все прыгают и прыгают рядом, только песок поднимается. И только тогда, когда эти два самолета полетели в сторону Овечек, я, испуганная, вскочила и побежала к своей семье».
Из воспоминаний Евгения РОГАЧА, 1937 г. р.: «Мои родители, сестра и я жили в начале деревни, во втором доме по правой стороне от Сморгони. До июля 1944 года наша деревня была целая, но вот Укропенка, Колпяя и Трилесино уже были сожжены немцами, потому что их жители тесно сотрудничали с партизанами. Возможно, в той стороне находилась партизанская база. В среду (28 июня 1944 года) немецкая артиллерия (батарея располагалась на возвышенности, в районе улицы Светлянской) начала обстрел нашей деревни, так как фашисты были уверены, что местные жители были связаны с партизанами. Все жители Войниденят покинули деревню и некоторое время прятались в лесу, точнее, в той части, которую мы называем «клетки». А потом со всем добром, животными перебрались в немецкие блиндажи, оставшиеся со времен Первой мировой войны и находящиеся за деревней, в восточном направлении. В воскресенье, 2 июля, немецкие самолеты (аэродром находился за рекой Вилией, возле Светлян) начали бомбить нашу деревню. К счастью, никого из жителей уже не было там. После бомбежки уцелело семь домов, в том числе и дом моих родителей (думаю, потому что он стоял среди сосен)».
О событиях сожжения деревни рассказывал и Михаил ДАГОЦКИЙ, 1935 г. р.: «Хорошо помню тот день, когда деревню сожгли. Войска Советской армии уже вошли в Войниденяты, но двигаться дальше не могли, так как мост через Вилию был сожжен партизанами. Кстати, местные мужчины тоже возили вазы с соломой, чтобы поджечь мост. На другом берегу реки, недалеко от аэродрома, находился немецкий наблюдательный пункт, и поэтому, когда они увидели, что в деревне находятся советские солдаты, в небо поднялись самолеты и начали её бомбить. После налёта остались целыми всего семь дворов: в начале деревни четыре дома и три дома со стороны, где жили мои родители».
Обугленные стены и обгоревшие стекла
«Был май 1944 года. Однажды кто-то сообщил жителям, что Войниденяты будут бомбить, - вспоминает Евгения МАЛЫШКО, - Отец запряг лошадь, положил на телегу картошку и хлеб, привязал к телеге корову, посадил дочь, тестя с тещей и повез их в лес. Тогда внезапно вся деревня выехала. Люди стали селиться в землянках: один на одном, тесно, темно, душно. Взрослые не выдержав, плакали, и мы вместе с ними. А потом все вместе молились, чтобы самолеты не прилетели. Однажды кто-то закричал: «Немцы!». А через некоторое время: «Всё, деревня горит!». Самолеты всё кружили и кружили. Стреляли и стреляли. Вскоре жители увидели, как вспыхнуло огненное зарево. От горящих соломенных крыш во все стороны полетели искры и красные головешки. Люди кричали и причитали. Мой дедушка плакал, становился на колени, молился, просил Бога спасти дом. Когда огонь утих, люди стали возвращаться в деревню. Картина перед нами была страшная: обугленные стены и обгоревшие стекла. Во всей деревне стоял неприятный запах».
В рамках расследования уголовного дела по факту совершения геноцида нацистскими преступниками, их соучастниками, преступными формированиями в ходе Великой Отечественной войны и в послевоенный период на территории БССР и других государств сотрудниками прокуратуры Сморгонского района в 2023 году был проведен допрос Софьи Алексеевны МИЛОШЕВСКОЙ, 1936 г. р.: «На начало войны мне было всего 5 лет. Единственное, что запомнилось – нашу деревню немецкие самолёты стали бомбить летом. Мы тогда всей семьёй бежали в лес и прятались в окопах. В деревне сгорели почти все дома и наш дом тоже. Через некоторое время мы заново отстроили свой дом, в котором я прожила до 1973 года, а затем вышла замуж и переехала в деревню Берёзы Сморгонского района».
Наталья РЫЛЁВА
Фото автора и из архива гимназии
