11 апреля во всем мире отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Сейчас в Сморгонском районе проживают 11 узников. Ко Дню Победы им будет произведена выплата ежегодной материальной помощи, которая реализуется с 2021 года по указу Президента. В этом году выплаты будут проходить с 25 апреля по 4 мая.
Дарья РУЧИЦА: «Об этом нельзя забывать»
Общество
11.04.2024
«Ваше поколение – счастливое. Вы не знаете войны», - так говорила Юлия РУЧИЦА своей дочери Дарье. Она была совсем малышкой, когда ее оторвали от матери и поместили в приют Лукишки. Бывшая узница концлагеря Дарья РУЧИЦА не помнит, как это было. Об ужасах фашистского режима она услышала из уст матери. Говорить и вспоминать об этом без слез невозможно…
- Расскажите о своих родителях. Как они познакомились?
- Мой отец – Владимир Ручица родился в 1918 году в Днепропетровской области. В армию его призвали в 1938-м. С мамой они встретились в Молодечно, где папа служил политруком в воинской части, а мама работала буфетчицей. Поженились они еще до начала войны. В сентябре 1941 года у молодой пары появилась на свет старшая дочь Елена.
- Ваш отец был организатором и руководителем подпольной группы, действовавшей на территории Сморгонского района с начала 1942 по август 1943 года…
- Да. По заданию белорусского подполья на малой родине мамы – в д. Ходаки папа организовал подпольную группу. Позже родители сняли квартиру в Сморгони на улице Новой (сейчас – Балыша), где в 1943 году родилась я. Члены группы собирали сведения о немецких воинских частях, оказывали помощь сбежавшим военнопленным и окруженцам, готовили и распространяли антифашистские листовки. Также они разоблачали предателей Родины, которые перешли на службу к фашистам, проводили диверсионную работу. Группа была связана с минским подпольем и оттуда получала задания. Тесная связь существовала с партизанским отрядом «Истребитель» бригады имени Ворошилова. С помощью подпольщиков партизанские отряды пополнялись из числа военнопленных и местного населения.
Из-за предательства одного из участников подпольной группы ее раскрыли. Подпольщиков арестовали. На тот момент моя старшая сестра находилась у бабушки с дедушкой в Ходаках, меня - трехмесячного ребенка забрали вместе с родителями. Сначала нас держали в сморгонском концлагере, затем перевезли в тюрьму Лукишки в Вильнюсе. Позже меня забрали в детский приют Лукишки, а родителей доставили в концлагерь Правенишки. В связи с приближением фронта в 1944 году всех узников переправили в концлагерь Штуттгоф.
- Ваша мама часто вспоминала о пережитом в Штуттгофе?
- Да, она много рассказывала об этом, записывала свои воспоминания. Это был лагерь уничтожения людей. Заключенные тяжело работали. Ежедневно им давали кусочек хлеба из опилок и баланду из свёклы. В каждой маленькой камере находились трехэтажные нары шириной как односпальная кровать, на которых заключенные спали, сидя рядом друг с другом. За ночь многие умирали. Их вытягивали из бараков и складывали штабелями. Крематорий не всегда успевал сжигать трупы, поэтому они лежали на территории лагеря. На пепле сожженных в печах людей немцы выращивали в теплицах овощи для своей армии.
Заключенные концлагеря прошли через настоящий ад, в живых остались единицы. Мама вспоминала, как один из надзирателей ударил ее доской по голове, а потом положил на нее эту доску и топтался до тех пор, пока мама не потеряла сознание. Зимой узников выводили полуголых на улицу, обливали водой и заставляли стоять на морозе. Многие теряли сознание, другие стойко терпели, надеялись на скорое освобождение и пели об этом песни.
Мой отец не выдержал издевательств фашистов. Узнав о том, что его сожгли, мама неделю была в горячке. Но судьба ей уготовила долгую тяжелую жизнь.
- Как Вам и маме удалось спастись?
- В Вильнюсе жила наша родственница. Ей сообщили о том, что я нахожусь в приюте. Она знала немецкий язык, поэтому смогла договориться, чтобы меня отпустили. За мной приехали бабушка с дедушкой и забрали в Ходаки.
В 1945 году вернулась домой мама. Ей удалось бежать, когда при приближении советских войск оставшихся в живых истощенных узников переправляли «дорогой смерти» на запад.
Конечно, мама не была уверена, что я ее дочь. Все сомнения развеялись, когда на моей ножке она обнаружила след от ожога, полученного в младенчестве.
- Как дальше сложилась жизнь Вашей мамы?
- После войны ее ожидало новое испытание. Когда работала продавцом в ларьке, она согласилась незаконно продавать дрожжи, чтобы заработать лишнюю копейку. Ее за это арестовали и приговорили к заключению в трудовом лагере ГУЛАГа на 5 лет. Через 3 года реабилитировали и выпустили.
По возвращении продолжилась борьба за выживание. Мама взяла ссуду и начала строить в Сморгони дом. Мы с сестрой переехали из деревни в город и пошли в школу. Жить было очень сложно, мы часто недоедали, нас подкармливали соседи.
Сначала мама трудилась в торговле, позже – в Доме быта. Она была доброй, оптимистичной, трудолюбивой и целеустремленной женщиной. Первой в нашем городе начала разводить тюльпаны на продажу. Занималась рукоделием - красиво вязала и шила.
Мама не раз встречалась с заключенными концлагерей, посещала слёты узников. На первом слёте, который прошел в Киеве, был составлен призыв-завещание бывших заключенных концентрационного лагеря Штуттгоф к будущим поколениям. Красной нитью через весь текст проходит мысль о том, что нужно помнить о миллионах жертв войны и сделать все возможное, чтобы не допустить нового кровопролития.
- Расскажите о своей семье.
- Мой муж был грузином. Это была любовь с первого взгляда. С Гурамом мы познакомились на улице в Сморгони, когда я училась на 1-м курсе Белорусского государственного технологического университета. Гурам служил в медпункте воинской части. Дипломную работу в университете я защищала уже замужем и в ожидании ребенка.
Сначала мы жили в Сморгони, позже мужа перевели в Поставы, где 25 лет он руководил военным госпиталем. Я трудилась в Доме быта. После выхода на пенсию Гурама мы уехали на его Родину – в Тбилиси. Вскоре в Грузии началась гражданская война. Мой муж принял в ней участие, оставив меня одну. Когда мне предложили покинуть страну военно-транспортным самолетом, согласилась. Так я вновь оказалась в Беларуси.
Приезжаю в Сморгонь - денег нет, мама больная. В это сложное время поддержал и оказал помощь мой однокурсник – бывший директор лесхоза Александр Пахомов, который предложил работу ведущим инженером промышленного отдела. В 50 лет пришлось начинать всё с нуля.
Муж остался в Грузии. Мы прожили врозь 15 лет. Все эти годы Гурам ждал и надеялся, что я к нему перееду, но этого не случилось. Он умер на моих руках.
Сейчас я живу одна в доме, который построила мама. Дети с семьями проживают за границей. К счастью, скучать мне не приходится, всегда нахожу себе занятие.
- Вас часто приглашают выступить в организациях и учреждениях образования города и района…
- Я считаю, что о войне нужно говорить, чтобы люди задумались, сделали выводы и стали ценить мирную жизнь. Поэтому с удовольствием принимаю приглашения, посещаю коллективы, делюсь воспоминаниями своей семьи. Приятно, что ко мне относятся уважительно, помнят и поздравляют с праздниками.
Оксана ГЕЙБОВИЧ
Фото автора и из архива Дарьи РУЧИЦЫ
