Расплата за измену Родине

Приговором Военного трибунала войск НКВД Молодечненской области от 30 ноября 1945 года Степан Медовский, Иван Синкевич и Эдвард Медовский осуждены к каторжным работам сроком на 20 лет, Иван Маршалок приговорен к 15 годам каторжных работ, Иосиф Рондель, Станислав Синкевич, Мечислав Тальковский, Виктор Тальковский, Франц Лукашевич – к 10 годам лишения свободы с отбытием в исправительно-трудовом лагере.

Злодеяния бандгруппы

Степан Медовский в июне 1944 года добровольно вступил в 12-ю бригаду антисоветского националистического вооруженного формирования, так называемые «польские легионы» (Армия Крайова). По распоряжению командования бригады он лично проводил вербовку в «легионеры» жителей деревень Сморгонского района. Завербовав около 10 человек, в том числе Ивана Синкевича и Ивана Маршалка, Степан Медовский пытался соединиться с бригадой, но ему это не удалось, так как части Советской армии начали разоружение отрядов и бригад Армии Крайовой. Избежав разоружения, Медовский получил указания о переходе в подполье и организации бандгруппы. Такая вооруженная бандгруппа была создана в Сморгонском районе из числа бывших «легионеров» и лиц, уклонявшихся от службы в Советской армии. Основной задачей группы являлось ведение борьбы против советской власти на территории Западной Белоруссии за создание польского буржуазного государства в границах до 1939 года путем вооруженного сопротивления органам советской власти, нападения на военнослужащих Советской армии, совершения террористических актов над советско-партийным активом, запугивания местных жителей. В задачи бандгруппы также входило вовлечение в банду новых участников, приобретение оружия, соединение с другими антисоветскими бандами с целью последующего открытого вооруженного выступления против советской власти в Западной Белоруссии.

Участники бандгруппы систематически терроризировали местное население, грабили имущество, совершали террористические акты над советскими активистами и избивали их, нападали на военнослужащих.

Так, в августе 1944 года бандгруппа совершила вооруженное нападение на д. Чухны. Ее участники расстреляли депутата Веребушского сельсовета Степана Гомана и активиста Константина Германа, ограбили их и других жителей д. Чухны, а также подвергли избиению и ограблению активистов Ивана Игнатовича, Ивана Мучинского, Ивана Леоновича и Владимира Леоновича.

Участники банды избили и ограбили советского активиста Закревского, а также совершили грабеж жителей д. Гирбинята Воложинского района. 

Во время вооруженного нападения на д. Новоспаск были подвергнуты избиению и ограблению активисты-общественники Кабак, Томашевский, Балыш, Марукевич и Мойсевич. Мечислав Тальковский, Виктор Тальковский, Франц Лукашевич и Иосиф Рондель лично участвовали в нападении на дом депутата сельского совета Суходольца, но его в доме не оказалось, и бандиты ограничились грабежом имущества.

При захвате осужденных было изъято 227 пулеметов, автомат, 8 винтовок, револьвер, 1200 боевых патронов и другое оружие. Действия всех 9 задержанных квалифицированы как измена Родине.

Показания обвиняемого

Степан Медовский, 1917 г. р.

«…Во второй половине июля 1944 года, когда части Красной Армии стали разоружать польских легионеров, капитан, фамилии и имени которого я не знаю, предложил нам самостоятельно организоваться в группы и с оружием в руках скрываться в лесах и оказывать сопротивление частям Красной Армии. Выполняя приказание капитана, я возглавлял группу из 8 человек, с которой находился в районе Гольшан до начала августа 1944 года. В бандгруппу входили Иван Синкевич под кличкой Тыгрыс, Иван Маршалок – Сокол, Юльян Макей – Рыгель I, Станислав Страшкевич – Вихорь, Бронислав Макей из хутора Неверешки Кревского сельского совета под кличкой Виньк, Осип Страшкевич из д. Веребушки – Заяц, Станислав Неверович – Лев.

Скрываясь в лесах в районе местечка Гольшаны, наша бандгруппа время от времени занималась грабежом, насильственным изъятием у мирного населения продовольствия, необходимого для питания участников банды.

Я вместе с Маршалоком Иваном направились однажды к капитану, проживавшему тогда на хуторе Курган Ошмянского района у Вербицкого, для получения от него дальнейших указаний о деятельности банды. Подойдя к хутору, оставил Маршалока на улице, а сам вошел в дом Вербицкого, где находился капитан со своей женой.

Фамилии и клички этого капитана я не знаю. Мне известно, что в 1943 году он работал в местечке Гольшаны. В 1944 году, когда я находился в бригаде Цербера, этот капитан служил там же командиром роты. Когда я пришел к капитану, он мне рассказал о том, что Миколайчик выехал в Москву и там решит вопрос о старых границах Польши, что в скором времени Польша станет опять свободной и независимой. Он также говорил, что западные области Белоруссии и Украины все равно отойдут к Польше, а глава эмигрантского польского правительства в Лондоне – Миколайчик позаботится о том, чтобы участники бандгруппы могли свободно возвратиться к себе домой, не подвергаясь преследованиям со стороны советской власти. Капитан мне рассказал, что создан комитет национального освобождения, но он является незаконным, самозваным, он не имеет никакой силы и мы должны подчиняться только польскому эмигрантскому правительству в Лондоне. Капитан предлагал нам скрываться в лесах, оказывать сопротивление наступающим частям Красной Армии, преследовать и терроризировать лиц и ту часть населения, которая помогает советской власти или сочувственно относится к ней. В районе Кургана капитан организует несколько крупных бандгрупп и в скором времени банда, которой я руковожу, присоединится к его бандгруппе и будет организован один отряд. С созданием этого отряда капитан предполагал начать вооруженное выступление против советской власти на местах. Такого же рода повстанческие группы и отряды, по словам капитана, должны организовываться во всех западных областях Белоруссии.

Назвать конкретных лиц, кому подчинялся этот капитан, я не могу. Насколько мне известно, он получал инструкции и указания от организации или повстанческого центра, существовавшего в г. Вильно, а последний получал указания из центра в Варшаве. Кроме того, у капитана имелся радиоприемник и он регулярно слушал в определенные часы радиопередачи на польском языке из Лондона и Варшавы.

Получив указания, я и Маршалок возвратились опять в банду, которая в это время находилась под местечком Крево Сморгонского района. В этот же день к нам в банду пришел Журдинский Станислав из д. Чухны Веребушского сельсовета. Мы ему дали кличку Вюр. Через день Журдинский привел в банду своего брата Ивана, которого мы приняли в банду под кличкой Нотас. Вопрос о принятии в банду новых лиц решал я сам.

Примерно с 10 августа 1944 г., когда наша банда находилась в районе Крево - Чухны, Журдинский Иван привел в расположение банды Медовского Эдварда из д. Чухны. Примерно в это же время я еще раз встретился с капитаном, который прятался в лесах недалеко от Кургана. В этот раз капитан, беседуя со мной, сообщил, что глава эмигрантского польского правительства в Лондоне – Миколайчик уехал из Москвы, не договорившись с советским правительством, но в скором времени он снова поедет в Москву и добьётся благоприятного решения вопроса. Вопрос о присоединении моей бандгруппы к бандгруппам капитана также был пока что отложен, так как капитану не удалось еще организовать свой отряд из-за отсутствия людей. Однако оружие он уже успел добыть, и оно хранилось в гумне у Вербицкого.

Примерно в середине августа 1944 г. к нам присоединился Войдыно Иван из хутора Курманиха Веребушского сельсовета под кличкой Терпливый. После его прихода в нашу банду руководство участниками банды стало постепенно переходить к нему.

Войдыно объявил нам, что он является поручиком польской армии, имеет хорошую военную подготовку и прекрасно знает территорию Сморгонского района. Через несколько дней после своего прихода к нам Войдыно стал главарем банды. Перед этим из состава банды вышли Макей Бронислав, Неверович Станислав, Страшкевич Осип и Страшкевич Станислав. Макей и Неверович были отпущены домой в связи с тем, что некому у них было производить уборку урожая, а Страшкевич ушел домой по болезни. Однако перечисленные лица продолжали поддерживать связь с бандой, сообщая необходимые нам сведения и оказывая другую помощь. До 23 августа 1944 г. в бандгруппу, которую к этому времени возглавил Войдыно Иван, влились новые лица.

С приходом к руководству Войдыно ввел более жесткую дисциплину, конспирацию. Являясь сторонником активных действий и доказывая нам, что в скором времени бандитские группы соединятся в повстанческие отряды для вооруженного выступления против органов советской власти, Войдыно требовал от участников банды более активных выступлений, насильственного изъятия у населения продуктов питания, одежды и оружия, нападений на отдельных военнослужащих Красной Армии и других лиц из числа советских работников, запугивания и терроризации населения, помогавшего и сочувствовавшего органам советской власти. Эти требования Войдыно с момента его прихода в банду стали приводиться в жизнь.

Когда наша банда находилась у Витковского на хуторе Шальцинки, он заметил, что через поляну проезжает на повозке вооруженный майор Красной Армии. По приказанию Войдыно я, Медовский Эдвард, Ковязо, Синкевич Иван, Витковский и другие бросились за майором, однако догнать его уже не могли и вернулись обратно.

Однажды мы пришли к Макею примерно часов в 10 вечера, отдохнули у него, покушали, захватили с собою немного продуктов и направились в д. Чухны, чтобы присоединиться к остальным участникам банды. После полуночи в Чухнах встретили участников банды у дома Германа Константина и Журдинского Франца. Журдинский Иван сообщил мне, что за время нашего отсутствия им совершено по предложению и под руководством Войдыно убийство депутата сельского совета Гомана и Германа Константина, а также были избиты Игнатович, Леонович и другие.

После этого мы скрывались в кревских лесах. В деревни и хутора посылались только отдельные группы людей для насильственного изъятия у населения продуктов питания. Позже мы перешли в леса в районе Борун, а затем Гольшан. За это время в банду поступили 5 человек. В связи с тем, что мы имели указания как можно быстрее создать запасы оружия для предстоящих новых формирований и возможного вооруженного выступления, наша банда разбилась на две группы. Встретиться с группой Войдыно мы договорились в районе Борун 21 сентября 1944 г.

Прибыв 20 сентября со своей группой на условленное место, мы не застали там группу Войдыно. С этого времени с Войдыно и его группой мы уже больше не встречались. С 21 сентября я начал самостоятельно руководить бандгруппой из 8 человек.

С Войдыно я все время находился в натянутых отношениях… Я не был согласен с его методами действий. Зачастую участники банды по его указанию занимались бесцельными грабежами, избиением населения, а это настраивало его против нас…

Войдыно же своими действиями часто озлоблял против нас мирное население, а это могло только вредить выполнению наших задач. Я решил больше не присоединяться к Войдыно, а самостоятельно руководить бандгруппой.

С 21 сентября 1944 г. в руководимую мною банду входили Синкевич Иван, Синкевич Станислав, Маршалок Иван, Макей Юльян, Рудковский Юльян, Сидорович Осип, Клачко Осип, Макей Генрих.

…В задачи польских легионеров, объединенных в бригады во время немецкой оккупации, с формальной стороны, входила борьба с немецкими захватчиками, однако в действительности борьбу с немецкими войсками легионеры не вели. За время моего пребывания в 12-й бригаде у польских легионеров не было ни одного случая столкновения с немцами. Немцы, со своей стороны, зная о существовании легионеров, также не преследовали их. В то же время легионеры вели во время немецкой оккупации вооруженную борьбу против красных партизан, помогая тем самым немцам. После разоружения наступающими частями Красной Армии польских легионеров, последние в подавляющем большинстве вошли в состав бандитских формирований и групп. В задачи этих бандгрупп, так же, как и при существовании бригад польских легионеров, входила борьба за независимую и свободную Польшу. Однако, на самом деле, скрываясь в лесах, должны были оказывать вооруженное сопротивление частям Красной Армии, разоружившим их, нападать на отдельных представителей органов советской власти, совершать террористические акты по отношению к представителям советской власти на местах, запугивать и терроризировать ту часть мирного населения, которая сочувственно относилась к советскому строю, а также добывать оружие и вовлекать в борьбу новых лиц для организации отрядов повстанческого характера, вооруженного выступления…».

Показания свидетеля

Эмилия Александровна Гоман, 1908 г. р.

«Мой муж Гоман Степан с 1940 года являлся депутатом Веребушского сельсовета. В ночь с 23 на 24 августа 1944 года примерно часов в 11 вечера к нам в дом постучались неизвестные мужчины. Когда я открыла дверь, в комнату вошли 7 – 8 человек, вооруженных винтовками и пистолетами. Они закричали, чтобы я зажгла свет. Еще до того, как зажечь свет, я по голосу узнала, что в комнате присутствует Эдвард Медовский из нашей деревни. Кроме него, я опознала Медовского Степана из деревни Веребушки и Журдинского Яна. Остальные мне были незнакомы. Подойдя к мужу, который лежал в кровати, один из бандитов стал допытываться, где находится председатель сельсовета. Муж ответил, что председателя в доме у нас нет. Тогда Эдвард Медовский предложил мужу встать с кровати и следовать за ним. У Медовского в руках был пистолет. Я стала просить, чтобы мужу разрешили хотя бы одеться. Мне ответили, что он скоро вернется домой, но одежду, которую я им дала, все же взяли. Вывел мужа из дома Медовский Эдвард. После их ухода в доме стали производить обыск – искали оружие, но ничего не нашли. Одновременно допрашивали моего сына Михаила 12 лет, не знает ли он, где спрятано оружие. Тогда бандиты начали забирать продукты и вещи. Они взяли брюки и пиджак, 1 кг масла, около 2 кг мяса и другое. После этого стали выходить во двор, сказав мне, чтобы вынесла им напиться воды. Затем мне приказали, чтобы я вернулась домой, закрылась там и никуда не выходила до утра, а утром муж придет. Примерно через полчаса услышала два выстрела. Я поняла, что с мужем происходит что-то нехорошее, но выйти из дома боялась до утра. Утром обнаружила мужа на поле за домом тяжело раненым двумя выстрелами в голову… Кроме того, на теле у него виднелись следы ударов чем-то тупым и тяжелым. Через сутки муж, не приходя в себя, скончался.

Еще в 1941 году, до прихода немцев, мой муж Гоман Степан вручал Медовскому Степану повестку для явки на военную службу, но он не явился, а скрывался до прихода немцев. Впоследствии Медовский за глаза угрожал мужу…».

Подготовила Оксана ГЕЙБОВИЧ.

Фото автора.